80 лет трагедии в Хатыни

80 лет трагедии в Хатыни

Смерть Ханса Вёльке

Белоруссия в Великой Отечественной войне потеряла каждого третьего. Гибли под бомбами и снарядами, умирали в концлагерях, отдавали жизнь на полях сражений. Но даже в этой череде нескончаемого ужаса и крови, героизма и самопожертвования выделяется трагедия маленькой деревни Хатыни с Логойском районе Минской области. 22 марта 1943 года здесь развернулись события, ставшие символом бесчеловечности и дикости нацистского режима.

Начать трагическое повествование стоит с истории немецкого легкоатлета Ханса Отто Вёльке. Родился будущий чемпион в 1911 году в городке Бишофсбург и с самого детства отличался неплохими физическими способностями. Со временем определился с профессией полицейского, увлекся нацисткой идеологией и стал завсегдатаем спортивного клуба. Лучше все у Вёльке получалось толкать ядро, причем настолько, что в 1936 году он удостоился права представлять Третий рейх на олимпиаде в Берлине.

В финале первенства он швырнул снаряд на восемь сантиметров дальше своего соперника из Финляндии. Гитлер хлопал в ладоши, пригласил атлета в свою ложу, наградил олимпийского чемпиона внеочередным званием лейтенанта. Лени Рифеншталь запечатлела героя в своей «Олимпии». А потом была работа на Восточном фронте. Кровавая и грязная работа, достойная настоящего офицера нацисткой полиции.

Служил гауптман Вёльке в 118-м вспомогательном батальоне охранной полиции – олимпийского чемпиона, которому жал руку сам Гитлер, берегли и на передовую не посылали. Личный состав батальона набрали из предателей, переметнувшихся к немцам из плена и с оккупированных территорий. Здесь были украинцы, прибалты и какая-то часть русских. Примечательно, что белорусских коллаборационистов в батальоне почти не было – немцы старались не эксплуатировать предателей на их родине.

Окрестности деревни Хатынь весной 1943 года представляли собой не то чтобы глубокий тыл – до фронта было несколько сотен километров. Немцам досаждали партизаны, но утром 22 марта шеф-командир первой роты охранного батальона Вёльке был вполне спокоен. Несколько машин во главе с гауптманом двигались по лесной дороге, впереди попались девушки-лесорубы, у которых нацисты спросили: «Нет ли впереди партизан?» Получив отрицательный ответ, двинулись дальше, но буквально через три сотни метров попали под автоматный огонь из засады.

Нельзя сказать, что стрельба была шквальной и сильно точной – из всего подразделения от пуль погиб Ханс Вёльке и еще пара его «коллег». Партизаны спешно ретировались, а немцы остались с трупом любимчика самого Гитлера. Не уберегли, не сохранили символ арийского превосходства над недочеловеками. Сдох как собака не в бою, а в молниеносной перестрелке, толком не успев и нападавших-то разглядеть. После ранения в плечо Вёльке пытался уползти, но получил вторую пулю.

Первыми жертвами нацисткой мести стали несчастные девушки-лесорубы. Те самые, которые не знали о партизанах в лесу. Кстати, и белорусские партизаны отряда «Мстители» из бригады «Дяди Васи» не были в курсе, какая важная птица попадет в засаду. Знали бы, наверное, запаслись бы гранатами и патронами побольше. А пока фашисты расстреливают 26 девушек, остальных отправляют в Плещеницы.

Допросы местных выявили, что партизаны перед засадой ночевали в деревне Хатынь – тут буквально в паре километров.

149 человек в горящем сарае

На карательную акцию в Хатынь по тревоге отправили тот самый 118-й батальон полиции и переброшенную из Логойска штурм-бригаду СС «Дирлеваген». Батальон полицаев до 22 марта активно использовался по прямому назначению – на его счету больше сотни расстрелянных патриотов в местных селах. По некоторым данным, часть партизан еще оставались в Хатыни, они приняли бой с немцами, но потом покинули деревню.

Основную работу выполняли предатели из полицейского батальона – немцы традиционно, если была такая возможность, самые кровавые эпизоды перекладывали на коллаборантов. Но в Хатыни был другой случай. По требованию военной комендатуры уничтожению подлежали все без исключения жители – старики, женщины и дети. И немцам пришлось принимать самое активное участие в расправе. Особенное рвение в исполнении приказа выказывал палач Григорий Васюра, украинец по национальности, добровольно сдавшийся в плен немцам в июне 1941 года.

Долгое время после войны ему удавалось скрывать свою истинную сущность, но в ходе одной из проверок его случайно взяли на карандаш. После 1945 года Васюра успел обзавестись удостоверением «Ветеран труда», а в один прекрасный день потребовал себе орден Великой Отечественной войны. На том и погорел. В итоге обвинительное дело Васюры насчитывало 14 томов, а общее количество собственноручно убитых превышало 360 человек. Расстреляли пособника нацистов только в 1987 году.

Владимиру Катрюку, одному из ключевых палачей Хатыни, повезло гораздо больше – гражданина Канады так и не выдали России в 90-е годы. Убил его инсульт в возрасте 95 лет всего восемь лет назад в Квебеке. А в Хатыни 22 марта 1943 года он с Васюрой и десятками подчиненных загнали 149 женщин, стариков и подростков в колхозный сарай, в том числе 75 детей, обложили соломой и подожгли. Внутри творился настоящий ад – люди метались по горящему и задымленному помещению, давили друг друга и в конце концов живой массой выломали двери и стены. Но снаружи ждали пулеметы. Добивали всех – и матерей с грудными младенцами, и плачущих детей, и немощных стариков. Выстрелы затихли только после последних всхлипов ребенка.

Каратели действовали по давно опробованной схеме. Взяв Хатынь в кольцо, пошли по домам и стали выгонять людей на улицу. Мужчин было мало, в основном – дети и женщины. Мирных жителей загнали в находившийся неподалеку от дома кузнеца Иосифа Каминского сарай.

Взрослые как могли успокаивали детей, но тревога с каждой минутой все сильнее охватывала их. Запертые внутри, они не знали, что творилось снаружи. В это время несколько солдат обкладывали стены сарая соломой, лили бензин и жгли спички. Деревянная постройка загорелась мгновенно. Участвовавший в преступлении полицейский Остап Кнап позже показал:

"Находившиеся внутри люди стали кричать, плакать, молить о пощаде, ломиться в запертые ворота. В этот момент кто-то из командиров, уже отошедших от сарая и расположившихся у фланга цепи полицейских, дал команду открыть по сараю огонь. Все стоявшие в цепи, и я в том числе, открыли по находившимся в сарае людям стрельбу… Стреляли до тех пор, пока не обвалилась пылающая крыша сарая и не затихли крики и стоны…"

Каратели действовали по давно опробованной схеме. Взяв Хатынь в кольцо, пошли по домам и стали выгонять людей на улицу. Мужчин было мало, в основном – дети и женщины. Мирных жителей загнали в находившийся неподалеку от дома кузнеца Иосифа Каминского сарай.

Взрослые как могли успокаивали детей, но тревога с каждой минутой все сильнее охватывала их. Запертые внутри, они не знали, что творилось снаружи. В это время несколько солдат обкладывали стены сарая соломой, лили бензин и жгли спички. Деревянная постройка загорелась мгновенно. Участвовавший в преступлении полицейский Остап Кнап позже показал:

"Находившиеся внутри люди стали кричать, плакать, молить о пощаде, ломиться в запертые ворота. В этот момент кто-то из командиров, уже отошедших от сарая и расположившихся у фланга цепи полицейских, дал команду открыть по сараю огонь. Все стоявшие в цепи, и я в том числе, открыли по находившимся в сарае людям стрельбу… Стреляли до тех пор, пока не обвалилась пылающая крыша сарая и не затихли крики и стоны…"

Кнап признался в том, что сделал не менее пяти выстрелов, а крики и стоны, от которых "становилось жутко", затихли не сразу.

В Хатыни остались живые. Это молодые девушки Мария Фёдорович и Юлия Климович, чудом избежавшие пуль карателей. После они укрылись в деревне Хворостени, но позже немцы сожгли и её. Вместе с жителями погибли и Мария с Юлей. Еще двое детей притворились мертвыми около горящего сарая, трое смогли спрятаться в домах и не попали в сарай.

Символом Хатыни навсегда стал 56-летний кузнец Иосиф Каминский.

Находившийся в забитом людьми сарае Иосиф Каминский нарисовал еще более страшную картину:

"Я со своим 15-летним сыном Адамом оказался около стены, убитые граждане падали на меня, еще живые люди метались в общей толпе словно волны, лилась кровь из раненых и убитых. Обвалилась горевшая крыша, страшный, дикий вой людей еще усилился. Под ней горевшие живьем люди так вопили и ворочались, что эта крыша прямо-таки кружилась."

Каминскому удалось протиснуться к двери и сделать несколько шагов вперед. У полыхающего сарая он увидел украинского карателя, который стрелял по пытавшимся спастись людям. Одна из пуль попала Каминскому в левое плечо. Он упал, притворившись мертвым:

"У меня была обгоревшая задняя часть тела и руки. Лежал я совершенно разутый, так как снял горевшие валенки, когда выполз из сарая... Вскоре я услышал сигнал к отъезду карателей, а когда они немного отъехали, мой сын Адам, лежавший недалеко от меня, в метрах примерно трех, позвал меня к себе, вытащить его из лужи. Я подполз, приподнял его, но увидел, что он перерезан пулями пополам. Мой сын Адам еще успел спросить: "А жива ли мама?" И тут же скончался."

К 80-летию трагедии белорусские власти провели масштабную реконструкцию мемориала. Появились имена деревень, уничтоженных нацистами и возрожденных после войны. Всего в Белоруссии сожгли около девяти тысяч деревень, половину из которых вместе жителями. Еще раз – в братской республике за три года оккупации Хатынь повторилась четыре с половиной тысячи раз!

Первоначально предполагалось, что на месте трагедии возникнет мемориал только сожженной Хатыни. Однако затем проект был пересмотрен, и Хатынь стала памятником всем сожженным в годы Великой Отечественной войны деревням Беларуси. Их было 649. Больше половины из них после войны восстановили.

Тематически Хатынский мемориал состоит из нескольких частей, но имеет единое композиционное решение, которое повторяет планировку бывшей деревни. В центре комплекса – бронзовая скульптура "Непокоренный", высота которой составляет более шести метров.

Это символ человека, который восстал живым из огня, вынес оттуда тело мертвого мальчика и несет его через годы, произнося вечное проклятие фашизму, проклятие любому злу на земле. Это собирательный образ белорусского крестьянина. Его прообразом послужил Иосиф Каминский, чудом оставшийся в живых.

Рядом со скульптурой – сомкнутые гранитные плиты, напоминающие крышу сарая, в котором каратели сожгли жителей Хатыни. На братской могиле – мраморный венок памяти с символическим обращением погибших к живым:

"Люди добрые, помните: любили мы жизнь и Родину нашу, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть скорбь и печаль обратятся в мужество ваше и силу, чтобы смогли вы утвердить навечно мир и покой на Земле. Чтобы отныне нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала!"

С другой стороны венка – ответ живых погибшим:

"Родные вы наши. Головы в скорби великой склонив, стоим перед вами. Вы не покорились фашистским убийцам в черные дни лихолетья. Вы приняли смерть, но пламя любви к Родине нашей советской вовек не погаснет. Память о вас в народе бессмертна, как вечна наша Земля и вечно яркое солнце над нею".

Бывшая улица деревни выложена серыми, под цвет пепла, железобетонными плитами. В тех местах, где раньше были сельские дома, поставлено 26 символических бетонных нижних венцов срубов и столько же обелисков, напоминающих печные трубы, обожженные огнем.

Перед каждым из сожженных домов, как символ гостеприимства жителей деревни, установлена открытая калитка. На трубах-обелисках – бронзовые таблички с именами тех, кто родился и жил в этом доме, а позже погиб в огненном плену. Сверху каждого обелиска установлен хатынский колокол.

Кладбище деревень, стена скорби и древо жизни

На территории комплекса находится единственное в мире Кладбище деревень – 185 символических могил, каждая из которых напоминает об одной из сожженных вместе с жителями в годы Великой Отечественной войны, но так и не восстановленных белорусских деревень. 186-я невозрожденная деревня – это сама Хатынь (мемориал открыли в 1969 году, и на тот момент была известна именно эта цифра, позже она изменилась).

Каждая символическая могила сожженной деревни представляет собой пепелище, в центре которого расположен пьедестал в виде языка пламени – символ того, что поселение было сожжено. Тут же в траурной урне хранится земля из уничтоженной карателями деревни.

Рядом с Кладбищем деревень установлена Стена Скорби – железобетонный блок с нишами, в которых находятся мемориальные плиты с названием 66 крупнейших лагерей смерти и мест массовой гибели людей. Еще один мемориальный элемент хатынского комплекса – Древо жизни, на ветвях которого в алфавитном порядке перечислены названия 433 белорусских деревень, сожженных оккупантами вместе с жителями, но восстановленных после войны. В память обо всех погибших во время войны жителях Беларуси горит Вечный огонь.

"Об этом кричат"

Судьбу Хатыни во время Великой Отечественной войны, по последним данным, повторили не менее 216 населенных пунктов на территории Белорусской ССР. Все они были уничтожены и не возродились.

Память о них осталась в книге "Я из огненной деревни…" – это документальный сборник воспоминаний про уничтожение фашистами белорусских деревень и о партизанах во время войны, собранный и составленный писателями Алесем Адамовичем, Владимиром Колесником и Янкой Брылем:

"Белорусские Хатыни – это та реальность, практика, которую фашизм готовил целым странам и континентам, однако широко начать успел только здесь. Огромными жертвами советский народ заплатил за то, чтобы мир, другие народы не испытали того же, не познали сотен и тысяч Хатыней. Своими Хатынями заплатил. Это должны понимать, знать те, кто приезжает, приходит сюда – в Хатынь. Об этом немо кричит резкая, темная фигура старика с таким каменным и таким мягким телом мертвого мальчика на руках, об этом кричат названия бывших деревень на страшном Кладбище деревень – единственном на Земле".

Колокола Хатыни должны звучать вечно!!!