Сажида Сулейманова

     Сажида Сулейманова  родилась 3 октября 1926 года в селе Янаул на северо-западе Башкирии. Глубинка — вокруг леса, поля, луга. Отец был красноармейцем-двадцатипятитысячником, мобилизованным создавать в этих местах колхозы. Но колхоз не спас его ни от катка репрессий, ни от жестокого голода 30-х годов. На руках у матери остались семеро детишек мал мала меньше. Старшей была Сажида. 
…не было одежд
Из шелка у меня... 
- напишет она потом о своем детстве. 

С началом войны отец попросился в штрафной батальон, прошел всю войну, вернулся в исполосованной осколками шинели с совершенно седой головой. 
     Сажида уже давно записывает в свою тетрадочку вдруг приходящие к ней строки. Она оканчивает истфак Башкирского пединститута. Успевает поработать преподавателем истории в селе Аскарово на самом востоке Башкирии. Вот как вспоминает она свои учительские будни и юность с журналом в руках: 
Не стучитесь под вечер, 
Джигиты, в окно, 
Не зовите играть, 
Не дарите улыбки — 
Мне отныне на белой 
бумаге дано 
Исправлять чьи-то первые 
в жизни ошибки... 
     Но джигит в ее жизни, конечно же, появился. Когда Сажида уезжала железной дорогой в Аскарово, он, студент знаменитого Литинститута им. Горького, тем же поездом приехал из Москвы домой погостить. Они, казалось бы, могли и не встретиться никогда. Но помогли их отцы-односельчане, повстречавшиеся на перроне, после того как один проводил дочь, а другой дождался сына. Гадельша показал Малику и его сыну Адибу фотографию Сажиды. А через некоторое время Сажида получила от бывшего фронтовика и будущего писателя письмо. Завязалась переписка. Вскоре она стала женой джигита. 
Адиб Маликов, 1921 года рождения. За плечами 7 лет войны, которая для него началась еще в 1939 году. За изгнание с острова Сахалин японцев отмечен боевыми наградами. Он уже поэт и прозаик и едет с молодой женой Сажидой в город Мензелинск собкором республиканской газеты. 
И неровная дорога, если 
счастлив, — хороша, 
Мне для счастья нужно 
малость, 
- пишет она. 

      В Мензелинске, где их единственным имуществом поначалу был большой фанерный чемодан, появился сын-первенец. Сажида Сулейманова снова работает учителем истории в школе. И снова в тетрадочке украдкой записываются строки, размышления о жизни, судьбе, юности, которую она подарила любимому. «Так когда же уходит юность? — размышляет Сажида. — Когда родятся дети? Или когда на твоих глазах вырастает новое поколение? Учитель счастлив тем, что, общаясь с юностью своих учеников, остается всегда молодым» . 
     По жизни она пахарь. Работа, дом, хозяйство.. . Ежедневные женские заботы: накормить, обстирать, отутюжить, что-то зашить.. . и стихи. Они зовут к себе. Властно заставляя плести кружево строк, удивляться увиденному и записывать это в тетрадь. Осознает ли она себя поэтом? Ведь в круговороте будней не всем, как будто в ухо, кто-то шепчет рифмованные строчки. Не все за ежедневной суетой видят красоту окружающего мира. 
Вот крестьянин — прост 
его язык, 
Сеять и пахать — обычай 
древний. 
Он не скажет про свою 
любовь 
К ниве, урожаю 
и деревне.. . 
    Сын Анвар до сих пор удивляется: откуда в ней этот дар? В заурядной сельской местности с неброским пейзажем. Ни величественных гор, ни больших рек... Но настоящий поэт умеет увидеть красоту во всем что вокруг него. Значит, искра божья все-таки существует?!

     Между тем в Альметьевске, куда перевели корпункт Адиба Маликова, за партами нефтяного техникума перед ней сидели не школьники, а бывшие солдаты, приехавшие поднимать «большую нефть». И Сажиде Сулеймановой приходится принимать экзамены по истории у тех, кто ее делал своими руками.

    Однажды у Адиба остановились известные татарские поэты Хасан Туфан и Сибгат Хаким. Обсуждали рукописи молодых поэтов, не все им нравилось в прочитанных стихах. Что-то подсказало Сажиде незаметно подложить свои стихи на суд мэтров. Листочки были не подписаны. И вот раздаются восторженные возгласы Хасана Туфана. Стихи понравились! Вот это настоящее! Значит, состоялся поэт! Сажида набралась смелости и отправила свои стихи для публикации. Их печатали «Литературная газета» и «Литературная Россия». Рядом с нефтяным фонтаном забил чистый родник ее поэзии. Ее включают в состав редколлегии журнала «Азат хатын». Одновременно она же лектор горкома КПСС, выезжающий с лекциями на нефтяные промыслы и стройки, а потом главный редактор и диктор радиовещания в Альметьевске.

     Параллельно жена и мать.

От женской работы ее никто  не освободил. Вместе с Адибом она обрабатывает за городом свои 6 соток. Заготовки - компоты, варенья, соленья. И стихи. Они не отпускают ее! В них, на первый взгляд простых и безыскусных, на самом деле глубокие раздумья о жизни, любви, верности, долге. Она умеет увидеть в малом большое! В стихах ее неравнодушие к судьбам тех, кто рядом, и к судьбам людей всей Земли. Они очень лиричны по содержанию и чем-то близки поэзии Есенина. Ведь она тоже выросла среди природы. Хасан Туфан, открывший Сажиду как поэта, называл ее татарской Ахматовой. Но сама она любила и считала ближе поэзию Марины Цветаевой:

...Огненной кометой 
ты упала,

Не снесла бедовой

головы...

Эпиграфом к этому стихотворению стали строки самой Цветаевой: «Ибо путь комет - поэтов путь».

     К сожалению, жизнь подтвердила и в этот раз, что в 90 процентах из 100 хорошие поэты в России долго не живут. Эта коварная болезнь лет пять сидит в человеке, подтачивая организм, который все чаще и чаще подвергается недомоганиям, а потом схватит резко и уже не отпустит. И врач будет объяснять родственникам, что все слишком поздно... В 1975 году Сажиде сделали первую операцию. И сразу же полились стихи, которые она посвятила оперировавшему ее хирургу Виктору Полякову.

    А вот такого от больной никто не ожидал! Сажида попросила своего доктора разрешить присутствовать на его операциях. Она задумала написать книгу о враче, поэтому должна все увидеть сама. Зрелище не для слабонервных, но ей разрешили. Дали белый халат, шапочку. И она, сама еще слабая, выдержала. Эти впечатления отразятся потом на страницах ее повести «Гульбадран» (в русском варианте - «Дикая рябина»), во многом автобиографичной. Операция подарила поэтессе пять лет жизни. Самых плодотворных в ее творчестве. Она писала, торопясь, словно хотела успеть вылить все, что накопилось в душе. Обид на жизнь у нее никогда не было. Может, оттого, что принимала ее такой, какая она есть. И была в этом мудрость философа и женщины-матери. Она успела помочь младшему сыну в выборе жизненного пути (он поступил на истфак КГУ). Успела поездить по стране в составе различных делегаций.

     Она любила петь, накрывать стол, копаться в земле, смотреть на звезды и пролетающих над селом гусей. Даже в последних стихах, что продолжали «жужжать», по ее выражению, у нее в голове, нет ни депрессии, ни упадка. А может, не хотела она пугать скорым концом своих близких? Ведь дав пять лет передышки, болезнь снова протянула к ней костлявую руку. Бывший главный хирург Татарстана Михаил Розенгартен писал в своих воспоминаниях: «Я увлекся ее стихами настолько, что не заметил, как перед глазами возник образ женщины, с которою волею судьбы довелось познакомиться в последний год ее жизни». Его друг - завхирургией альметьевской больницы Виктор Поляков, пригласил Розенгартена на консультацию к тяжелобольной.

«Короткий перелет самолетом, и вот на меня смотрят огромные голубовато-карие глаза (да-да, у нее был такой редкий цвет глаз)». Она знала, что жить ей недолго. В беседах с медицинским светилом из Казани на болезнь не жаловалась. Говорила о поэзии: «Вы посмотрите вокруг, ведь вся жизнь - это поэзия». Лишь один раз расплакалась. «Жаль... Как много хочется в стихах мне изложить, сказать и долюбить». Встреча эта поразила Михаила Розенгартена.

...Сажиды не стало 10 мая 1980 года. Ей не было тогда и 54 лет. Но словно назло коварной болезни свое последнее стихотворение она назвала «Здравствуй, жизнь!»

Коротка ли ты будешь,

долга,

За рассветы в родном

краю,

За березы, луга, снега

Низко кланяюсь,

благодарю -

Здравствуй, жизнь!