*Продолжение статьи «Семь великих имен».*

*Продолжение статьи «Семь великих имен».*

Друзья! Мы продолжаем знакомить Вас с известными учеными, лауреатами Нобелевской премии, проживающими и работающими в Казани в 1941 – 1943-е годы.
Сегодня Вы узнаете о казанском периоде жизни известного физика — Игоря Евгеньевича Тамма.
Статья вышла в журнале «Казань» в 2017 году, представлена в полнотекстовой справочной базе «Казань и казанцы».

*Академик Игорь Евгеньевич Тамм*
_Лауреат Нобелевской премии по физике 1958 года_

Казанский период жизни академика Тамма оказался для него чрезвычайно сложным. Выдающийся физик-теоретик, посвятивший все последние годы абстрактным вопросам – теории ядра и элементарных частиц, в тяжелейшее для страны время почувствовал себя ненужным, оказался вроде как не у дел.
 «Я никогда не видел его таким почти постоянно раздражённым и озабоченным, – вспоминал коллега Тамма академик Фейнберг, – всегда столь нетребовательный и почти аскетически скромный в личных бытовых потребностях, он переживал, как унижение, необходимость в условиях голодной тыловой жизни заботиться об элементарном обеспечении пропитанием себя и семьи. На фоне смертельной опасности для страны это было для него мучительно».
Страстное желание помочь фронту, внести свою лепту в оборону страны, в Победу заставило Тамма взяться за решение самых разных, даже сугубо прикладных тем.
Он участвовал в расчёте магнитных полей, помогая Анатолию Петровичу Александрову и Игорю Васильевичу Курчатову в работах по защите боевых кораблей Военно-морского флота от магнитных мин. Известно, что ни один корабль, снабжённый системой противоминной защиты, не подорвался на вражеской мине. Рассчитав оптическую систему приборов для спектрального анализа, чрезвычайно нужных оборонной промышленности, Тамм помог оптическим мастерским изготовить их.
В то же время Игорь Евгеньевич продолжал теоретические исследования. При этом не чурался физического труда, на субботниках и воскресниках проявлял особое усердие, поощрял трудолюбие своих детей.
Его сын Женя, известный альпинист, руководитель первой советской гималайской экспедиции 1982 года на Эверест, окончил курсы водителей и стал шофёром институтского грузовика. Развозил овощи и дрова сотрудникам института, а вечерами встречал на вокзале академика Вавилова, когда тот возвращался в Казань из Йошкар-Олы (Сергей Иванович одновременно руководил Физическим институтом и Ленинградским оптическим институтом, эвакуированным в Йошкар-Олу). Дочь Тамма работала в оптических мастерских Академии наук, оформляла описания аппаратуры.
От напряжённой работы и житейских забот Игоря Евгеньевича на какое-то время отвлекало и радовало общение с коллегами и друзьями. В нашем городе он встретил товарища по Елизаветградской гимназии крупного учёного-алгебраиста, профессора Казанского университета Николая Григорьевича Чеботарёва и своего давнего друга известного биолога Александра Гавриловича Гурвича.
Осенью 1942 года маленькой передышкой от тягот казанской жизни стала поездка на пару дней в Боровое, в академический пансионат, где он встретился с коллегами Мандельштамом, Крыловым и Ландсбергом.
Замечательные душевные качества Игоря Евгеньевича вызывали глубокую симпатию и привлекали к нему самых разных людей. В нём удивительным образом сочетались весёлость, живость, откровенность и, главное, доброжелательность, щедрость и интеллигентность.
Евгений Константинович Завойский, вспоминая о казанских встречах с Игорем Евгеньевичем, отмечал его врождённую и воспитанную тактичность.
В 1941 году на собрании членов Академии наук выступил ректор Казанского университета Ситников и предложил присутствующим занять должность заведующих кафедрами университета.
Сравнивая научные силы университета с академическими, он сказал: «Наших учёных по квалификации можно сравнить с лаборантами Академии».
Это вызвало возмущение среди собравшихся. Когда я обратился к И.Е. с предложением занять моё место на кафедре физики, он ответил, что удивлён выступлением ректора, и ни при каких условиях не даст своего согласия».
В 1942 году в Казань из блокированного Ленинграда эвакуировали большую группу научных работников и их семей. Сотрудники академических институтов и университета заботились об этих людях, перенёсших лишения и потери близких. Игорь Евгеньевич и его жена Наталия Васильевна взяли в свою семью больную плевритом ленинградку и её маленького ребёнка, делились с ними тем немногим, что было у них самих.
В Казани Тамм с семьёй жил в маленькой двухкомнатной квартире в доме во дворе университета над квартирой своего ученика Семёна Александровича Альтшулера.
 Об одном из вечеров в семье Тамма рассказал физик Виктор Яковлевич Френкель: «Игорь Евгеньевич сидел на какой-то маленькой детской скамеечке. Наталия Васильевна, его жена, занималась хозяйством, а её отец, очень пожилой человек с окладистой бородой, чинил ботинки. Имел он вид заправского сапожника: повязанный передником, с гвоздиками, зажатыми в губах, он методически и довольно громко заколачивал их в подмётку. Когда мы с матерью вошли, Игорь Евгеньевич вскочил, поздоровался, сказал несколько слов, а потом, извинившись, снова примостился на скамеечке, с тетрадью на коленях». Письменный стол появился позднее. Альтшулер, уходя добровольцем на фронт 18 октября 1941 года, «завещал» его своему учителю.
О встрече с Игорем Евгеньевичем в ноябре 1942 года поведал и академик Вонсовский. Работая на уральском оборонном заводе, он получил разрешение на несколько дней съездить в Казань для защиты докторской диссертации. Но защита оказалась под угрозой срыва в связи с отсутствием одного из оппонентов. Игорь Евгеньевич согласился выручить коллегу.
«Мы сидели у него в полутёмной холодной комнате, освещённой дрожащим огоньком масляной коптилки, один из углов комнаты был заложен кучей полумёрзлой картошки. Игорь Евгеньевич тем не менее работал в полную силу, стол был завален исписанными листами, испещрёнными сложнейшими формулами».
Тамм, много времени отдававший любимой науке, свой отдых с удовольствием посвящал поэзии, читал стихи любимых Алексея Толстого, Лермонтова, Гумилёва, Мандельштама, Багрицкого, Кедрова. Понравившиеся стихи, а также песни, пословицы, афоризмы он переписывал в записные книжки или тетради.
Сохранился в семье переписанный им в Казани «Реквием» Анны Ахматовой. Многократно переписанные стихи можно найти среди его физических расчётов, чаще других рубайи Омара Хайяма.
Страстным увлечением Тамма были шахматы. «Играл он весьма средне, вероятно, никак не сильнее второго или даже третьего разряда, – утверждал академик Фейнберг. – Но за игрой раскрывалось в нём многое. Прежде всего, замечательно мгновенное переключение от живости и весёлости, постороннего разговора к максимальной сосредоточенности и серьёзности». А Евгений Константинович Завойский признавался, что за шахматной доской Игорь Евгеньевич почти всегда одерживал над ним победу. «Он играл легко, точно так же самозабвенно, как и в другие игры».
Поздней осенью 1943 года Игорь Евгеньевич Тамм вернулся в Москву и вскоре оказался в числе тех, кого Игорь Васильевич Курчатов пригласил заниматься атомной проблемой.

_Продолжение следует…_

Стелла ПИСАРЕВА
//Казань. – 2017. – № 3. – С. 74-87.

Еще больше статей в полнотекстовой справочной базе «Казань и казанцы» на сайте Централизованной библиотечной системы г.Казани!

--