*«КАЧАЛОВ! КА-ЧА-ЛОВ! ЗВУЧИТ!»*
Дорогие читатели! Сегодня мы хотим познакомить Вас со статьей из полнотекстовой справочной базы «Казань и казанцы».
*«КАЧАЛОВ! КА-ЧА-ЛОВ! ЗВУЧИТ!»*
Знаменитый постоялец номеров Михайлова
В Михайловских номерах (дом № 3 по улице Лобачевского) остановился по приезде в Казань осенью 1887 года будущий премьер русского театра, а тогда студент – Василий Качалов. И снимал комнату первые два сезона своей службы в Казанском городском театре.
Качалов – сценический псевдоним великого русского актёра, родившегося
в Вильно. Сейчас это город Вильнюс, столица Литвы. К 1875 году, когда Василий появился на свет, его отец был православным священником, протоиереем Иоанном Шверубовичем, настоятелем виленской Никольской церкви.
Окончив гимназию, Василий едет в Петербург и поступает в 1893 году на юридический факультет Петербургского университета, туда же, где учился его старший брат. Студент Шверубович пробыл в университете восемь семестров, то есть четыре года.
Идею превращения Шверубовича в Качалова приписывают Фёдору Шаляпину, который находился в приятельских ношениях с Василием. Однажды за разговором в кофейне Шаляпин заявил Василию со свойственной ему прямотой «Какая-то у тебя, Васька, фамилия никудышная – Шверубович, не актёрская какая-то фамилия». Затем певец, листая газету, натыкается на объявление, медленно читает: «Умер кучер Василий, Иванов сын, Качалов». И после короткого раздумья вдруг взрывается: «Смотри-ка, тоже Василий, тоже Иванович, полный тёзка! Вот и возьми себе псевдоним – Качалов! Ка-ча-лов! Звучит!».
Студент-юрист учёбу бросил и сделал окончательный выбор в пользу театра. Молодого актёра ждали в Казани, в труппе Михаила Матвеевича Бородая. Чтоб хоть как-то успокоить родных, Василий сообщил им, что два последних семестра то есть последний курс юридического факультета, он прослушает в Казанском; университете. Но в Казань он уезжал; не Шверубовичем, а Качаловым.
С труппой Казанско-Саратовского товарищества двадцати двухлетний актёр с прекрасными внешними данными – высокий, светловолосый, голубоглазый, с красивым тембром голоса, приехал в Казань в конце августа 1897 года, к началу театрального сезона. И был принят на год по контракту в драматическую труппу с окладом сто рублей на эпизодические роли типа «кушать подано».
Академик Александр Ерминингельдович Арбузов, тогда студент, так передаёт своё впечатление о проявлении нового актёра на казанской сцене: «в 1897 году... я увидел Качалова. Когда из глубины сцены раздался голос ещё неизвестного артиста, в театре произошло что-то небывалое. Весь зрительный зал насторожился и затаил дыхание. Это впервые прозвучал голос Качалова. Голос артиста, обладающий какой-то особой тембровой окраской, проникал всюду, и казалось, для него не существует физических преград. Это первое впечатление музыки голоса сохранилось у меня на всю жизнь».
Как писал сам Качалов в своей статье для журнала «Экран», «в клетчатых штанах, цилиндре на голове и в огненно-рыжем пальто явился я в Казань, в труппу Бородая». А.В. Ивановский помнит его «в скромном, но элегантном сером костюме и широкополой чёрной шляпе». На рисунке, сохранившемся в записной книжке Качалова, изображающем, как группа актёров вместе с Качаловым шествует по дамбе, соединяющей Казань с Адмиралтейской слободой и Дальним Устьем, где приставали пароходы, мы видим Качалова как раз в костюме и мягкой шляпе, а не в пальто и цилиндре.
А вскоре на двух сторонах дома, выходивших на улицы Черноозёрскую и Поперечно-Воскресенскую, появилась вывеска: «Меблированныя комнаты». Дом этот прекрасно сохранился до наших дней – старинной прочной кирпичной кладки, неоштукатуренный... На той его стороне, которая выходит на улицу Лобачевского, между двух окон прилепилась неказистая банного мрамора доска, указывающая, что в доме этом в 1897-1899 годах проживал народный артист СССР В.И. Качалов.
К 1897 году фактическим хозяином дома был уже сын купца Михайлова Степан Герасимович, хотя формально дом принадлежал его старушке-матери, которой тогда было семьдесят два года. Был он вдов, схоронил старших своих сыновей – Александра и Николая, третий сын, Виктор, записался вольноопределяющимся в Ветлужский резервный батальон, младший сын, Константин, двадцати лет, учился на аптекаря. Жили с ним ещё дочери, младшей из которых, Анастасии, было к этому времени шестнадцать лет. Училась она в Ксениинской гимназии, одной из лучших в Казани, но училась, видимо, неважно: осенью 1896 года сдавала переэкзаменовку за первый класс и была переведена во второй, отказавшись при этом изучать дополнительный французский язык, но уже во втором полугодии 1896-97 учебного года против её фамилии в классном журнале значится «выбыла». Летом 1897 года Степан Герасимович испросил разрешение на ремонт балконов в доме матери, а осенью в газете «Казанский телеграф» появилось объявление: «Ресторан Михайлова бл. Чёрного озера отремонтирован и вновь открыт с 11 час. Ежедневно». Так что было где заезжему артисту и пообедать, имелись «в ресторане Михайлова... каждодневно свежие пирожки и настоящий кавказский шашлык». В доме, кроме того, располагалась фотография и был телефон, в необходимых случаях из театра могли позвонить, чтобы вызвать артиста, к примеру, для срочной замены кого-то из заболевших.
Актриса Валентина Петровна Веригина, учившаяся в эти годы в Родионовском институте в Казани, вспоминает: «Качалов в Казани не занимал первого положения, однако публика его заметила. В «Царе Фёдоре» он играл князя Шаховского – жениха княжны Милославской. В третьем действии сцена в саду была прелестна, тут уже звучал обаятельный качаловский лиризм. Артиста вызывали обыкновенно по многу раз. Он имел большой успех и в концертах...
Все говорили о чудесном голосе Качалова, гимназистки покупали его портреты». На его выступления обратили внимание, и уже на третий сезон он сделался подлинным кумиром студенческой и особенно гимназической публики. Дочь хозяина меблированных комнат, где поселился Качалов, рассказывает в своих воспоминаниях, как гимназистки «охотились» за Качаловым, чтобы получить автограф на его портрете (Качалов сфотографировался в роли князя Шаховского в казанской фотографии «Фельзер», и открытки с его портретом можно было там приобрести), как эти портреты прятались на груди, в учебниках, в тетрадях; к ним относились, как к талисману. Качалова охотно приглашали на студенческие вечеринки и торжественные вечера, где он охотно читал стихи и монологи. Барышни, краснея от смущения, спрашивали у него совета, стоит ли им поступать на сцену. А когда пришло время прощаться (Качалов по приглашению основателей Художественного театра уезжал в Москву), на последнем его концерте в университете студенты внесли его в артистическую комнату на руках. И когда он вышел на эстраду, его буквально завалили цветами. Как вспоминает Анастасия Степановна Михайлова, ставшая впоследствии актрисой и вместе с другой поклонницей таланта Качалова, Ольгой Дадиан, служившая на казанской сцене в антрепризе Николая Ивановича Собольщикова-Самарина в 1902-1905 годах: «Восторженная толпа не хочет расставаться и просит Качалова – пожалуйста, ещё... Наконец Качалов заканчивает чтение: Грибоедова «Горе от ума» (монолог Чацкого, последнее действие). Опять бурные аплодисменты. Подносят большой лавровый венок с лентой от казанских студентов».
Жил Качалов в номерах Михайлова также зиму 1898-99 и весну 1899 года. А осенью 1899 года, вернувшись из Саратова к открытию драматического сезона в Казань, в номера Михайлова уже не вернулся. Последний свой сезон в Казани он жил на Поповой горе. Дом этот не сохранился.
Второй раз он оказался в Казани летом 1918 года. «В понедельник, 1 июля, – сообщала газета «За землю и волю», – в городском театре состоялся литературный вечер артистов Московского Художественного театра... На первое место необходимо поставить В.И. Качалова, который прямо очаровал казанцев и своим прекрасным бархатным голосом, и удивительным мастерством мгновенного перевоплощения, и дивным чтением стихов. Брут и Антоний, Иван Грозный и Гарабурда в одно и то же время – он без грима и костюма, пользуясь исключительно мимикой и речевым аппаратом, сумел создать перед аудиторией живые образы исполняемых им лиц».
И это была последняя встреча Качалова с Казанью. Если считать по времени пребывания Качалова в Казани, то он прожил здесь в общей сложности всего лишь одиннадцать месяцев, то есть менее года, но так случилось, что надолго, может быть, навсегда оставил здесь своё имя и память о себе. Как-то скупо вспоминал он об этом периоде своей жизни, но, тем не менее, всегда с гордостью, потому что именно здесь началась его слава. Доска появилась на доме в 1948 году, вскоре после смерти Качалова и выхода в свет постановления Совета Министров СССР об увековечении его памяти и присвоении имени Качалова Казанскому Большому театру.
Надежда Александровна СЕКРЕТОВА
//Казань. – 2017. – №2 (февраль). – С.68-70.
Еще больше статей на сайте Централизованной библиотечной системы г.Казани в полнотекстовой справочной базе «Казань и казанцы»!